Проза жизни: можно быть десантником, иметь кучу прыжков с приземлениями в экстремальных условиях и без каких-либо последствий, а потом просто выйти в магазин и сломать ногу. Банально поскользнулся на ровном месте. Потому, когда меня везли в травматологию первой городской больницы Севастополя, я смеялся - от злости и обиды на самого себя.
В травмпункте сказали, что перелом серьезный, так что мне пришлось остаться в больнице. Сначала мне его попытались вправить под наркозом, а потом обрадовали, что придется делать операцию. Так мне пришлось задержаться в "травме" на целых три недели.
Как это ни странно прозвучит, но эта неприятная случайность оказалась для меня весьма ценным и полезным опытом. Я лишний раз увидел, как много значит семья в жизни любого человека. Мои близкие люди окружили меня таким вниманием и заботой, за которые я им очень благодарен. Родственники приходили ко многим из нас. Другие лежали совершенно одни, и соседи пытались им хоть как-то помочь. Все недостатки нашего общества, на которые мы жалуемся в повседневной жизни - хамство, эгоизм, безразличие к чужому горю - здесь удивительным образом растворялись в доброй и душевной натуре наших людей.
Нельзя не отметить и условия, в которых мы находились. Все страшилки, какие я слышал о нашей системе здравоохранения, оказались неверными: персонал был заботливым и внимательным, палаты отремонтированными и чистыми, убирали регулярно (помимо пола санитарки протирали даже стены и тщательно вымывали санузлы), а еда, которую нам давали два раза на день, была хоть и простой, но вполне приемлемой. Последнее особенно спасало бомжей, также попавших в "травму" с переломами.
Особенной была и больничная атмосфера с ее специфическим юмором, образом мыслей и историями из жизни. Но больше всего меня поразили люди, с которыми пришлось столкнуться. Почти о каждом из них можно написать интересную книгу. Наверное, именно примеры из их жизни заставили меня отбросить врожденную лень и описать все то, что мне довелось узнать.
Варшан Варшан был армянином. Колоритный, с кавказским акцентом, традиционно волосатый, но при этом очень радушный и добрый. По его словам, он помогал другу на даче и упал с лестницы с высоты второго этажа на трубы. Ногу Варшану врачи собирали буквально по частям. Когда я увидел его рентген-снимок (а как пациенты любят хвастаться ими друг перед другом - это вообще отдельная тема), то понял, что в нем железа больше, чем было в терминаторе.
Как он сказал, после операции он не вставал больше двадцати дней, а перед ней он тоже пролежал немало с ногой, растянутой на специальном приспособлении с гирями. Стоит отметить, что быт в таких условиях сам по себе является для больного тяжелым испытанием. Но Варшан не терял присутствия духа - мы вели разговоры о жизни вообще и традициях армянской кухни в частности. Он угощал меня всякими интересными штуками, названия которых я даже не всегда мог правильно выговорить. А однажды даже организовал шашлыки (готовили их в баре его друга, который находился недалеко от больницы).
Варшана не забывали. К нему каждый день приходили друзья и родственники - иногда делегациями по несколько человек (забавно выглядит, когда в палату входит много людей кавказской наружности, в кожаных куртках, вежливо здороваются, а потом долго общаются с твоим соседом на непонятном языке). Утром к нему приходила жена, а вечером "подружки" (надо сказать, страшненькие). Один раз мне даже пришлось минут двадцать проваляться в соседней палате, пока он "немного общался" с одной из них. Жена, разумеется, об этом не знала, а он просил не распространяться об этом в ее присутствии. Потому на вопросы о наших планах на день мы отшучивались, что "днем будем гулять по городу, а вечером пойдем на дискотеку".
Через неделю знакомства мы с Варшаном уже общались более-менее откровенно. И я узнал о нем много интересных фактов: родился в Армении, служил еще при Союзе, воевал во время войны в Карабахе, после этого сидел пять лет за убийство какого-то директора мебельной фабрики (сказал, человек был плохой). Потом перебрался к нам и занялся торговлей. После всего перечисленного многолюдные компании, посещавшие его в больнице, стали восприниматься еще более интересно. Зато я научился здороваться по-армянски ("борэдзес") и узнал несколько неприличных слов на их языке.
Брат Василий Этого старичка лет шестидесяти привезли к нам из другого отделения. Он успел уже какое-то время проваляться в больнице, пока у него обнаружили перелом бедра. При этом он умудрялся в больнице ходить сначала с палочкой, потом на костылях, а лишь спустя несколько дней, когда он перестал ходить, у него обнаружили эту травму. Как такое произошло - остается загадкой.
При первом же знакомстве он попросил называть его просто по имени или брат Василий. Я сразу заподозрил неладное, но он и сам быстро все рассказал - он был миссионером одной из евангелистских церквей. Тут и без него ходили дамы со своими назойливыми предложениями помолиться, а теперь у нас появился собственный беззубый проповедник с растрепанной седой бородой и забавным произношением…
Когда Варшана выписали, мы с Василием остались наедине. Это был самый жесткий период моего пребывания в больнице. Все его фразы вперемешку с "аллилуйя" и "аминь" были только на тему религии. И хоть я считаю себя верующим человеком, такое обилие религиозного контента стало немного меня угнетать. Чтоб хоть как-то заткнуть этот неиссякаемый фонтан, я пытался перенаправить разговор на другие темы. Василий охотно делился историей своей жизни: служил на флоте, потом работал на гражданских судах, спился, первый брак развалился, пришел к Богу. На этом мы возвращались к проповедям. Я отбивался, как мог - благо сам несколько раз Евангелие перечитывал, и потому мог спорить с ним на равных. Справедливости ради надо отметить, что евангелистские общины много чего делали полезного. У них было несколько реабилитационных центров по городу и Крыму для оказания помощи алкоголикам и наркоманам. А девушек, собиравшихся сделать аборт, они отговаривали и забирали к себе - предоставляли им жилье, содержали до родов и год после. Так что можно сказать, что дела совершали богоугодные.
Но сам по себе брат Василий был не настолько страшен, как в паре со своей женой. Ей было около пятидесяти, из Беларуси и такая же набожная. Вечно жаловалась на свою отмененную инвалидность (что-то с ногами) и ссорилась с медперсоналом. Все ей было не то и не так (понятно, что в "последнем диктаторском государстве Европы" стандарты медицинского обслуживания сохранились на советском уровне - и в данном случае это комплимент). Однако после ее визитов становилось только тяжелее. А уж когда Василий с женой начинали общаться, количество "аллилуй" на каждое предложение возрастало многократно.
К счастью, вскоре меня перевели в другую, более комфортную палату для "ходячих больных". Так что брата Василия я оставил "вдвоем с Иисусом". Аллилуйя и аминь, аминь и аллилуйя.
Степан Нестерович Переехав в новую палату, где помимо умывальника даже был свой персональный санузел, я познакомился со Степаном Нестеровичем. Пожилой, щуплый с виду, но весьма шустрый мужчинка, который любил слушать "Шансон" даже во время сна. Разговаривать с ним не особо получалось, поскольку он начинал что-то неразборчиво объяснять, так что не все из его слов были понятны. Его ситуация была тоже интересной: работал сторожем у какого-то богатея, который держал огромную псину. Породу я не расслышал, но весила она 75 кг - Степан Нестерович несколько раз это повторил. Должно быть, весь интеллект ушел у песика в мышечную массу, поэтому он был туп, агрессивен и любил нападать на обслуживающий персонал.
Из сбивчивого рассказа своего нового соседа я понял лишь то, что песик на него напал, изорвал (деда потом долго зашивали в разных местах), а потом кто-то сильный схватил зверюгу и удерживал до приезда милиции. Милиция приехала, но стрелять они не могли, боясь зацепить того, кто ее держал. Так что неведомый силач был вынужден пса задушить. Потом собакевичу оттяпали голову и послали ее на экспертизу, чтобы проверить на бешенство. А Степану Нестеровичу, не дожидаясь результатов, прописали соответствующие препараты - в виде многочисленных уколов.
Сергей Однако самой невероятной была история Сергея - мужчины лет пятидесяти, которого к нам в палату подселили буквально на день-два. Когда он пришел в себя после наркоза, то рассказал, что купил себе квартиру в селе или ПГТ где-то под Севастополем. Купил в виде дачи - кругом, говорит, виноградники, недалеко лес, чистый воздух. В свой злополучный день он пошел с другом за грибами и забыл дома очки. Блуждая по окрестностям, он разминулся с напарником и провалился в старый блиндаж, оставшийся со времен войны. Ногу сломал, телефон разбил - ни связи, ни подмоги, ни еды, ни теплой одежды. Как он потом описывал, с 10 утра до 6 утра следующего дня он полз на спине к людям, пока ни добрался до дороги. Вспоминая свои болезненные ощущения, мне страшно представить, как это - плутать по лесу, преодолевая болевой шок. Земля была сырая, потому Сергей так промерз, что несколько дней после этого его морозило. Даже несмотря на две большие и горячие батареи в нашей палате ему все равно казалось, что он замерзает.
Эта история была самой невероятной из всех, что мне довелось услышать. Я и сам любитель в одиночку погулять по горам. Но то, как я сам сломал ногу, и что произошло с Сергеем, лишний раз подтверждает - никто от случайностей не застрахован. Пожалуй, я немного пересмотрю свои дальнейшие планы на одинокие прогулки по лесам.
статья понравилась, с юмором и интересно. А вот по поводу "прозы жизни", то от случая конечно никто не застрахован, не первый раз слышу подобную историю из жизни людей.
