Спектакль начинался так. Утром на плацу перед несколькими вооруженными заставами начальник школы выступал с напутственной речью, в которой благословлял нас на ратные подвиги. Мы строем выходили за ворота части по направлению к полевому учебному центру. По дороге начальник нашей заставы майор Петренко сообщал нам, что в районе полигона высадился враг. Диверсионные группы противника наряду с авиацией прочесывают территорию, потому возможны вооруженные нападения. Даже с применением химического оружия. Это было плохим предзнаменованием, и в глазах у курсантов начинала тускло проглядываться обреченность.

Обычно дорога туда была легче, чем обратно. Возвращение с полигона можно было сравнить с бегством из ада. В начале же все было просто. Несколько раз давалась команда "Газы" с последующим задумчивым натягиванием на голову этих презервативов со стеклышками, которые руководство героически называло противогазами. Этим защитным устройствам, судя по маркировке, порою было столько же лет, сколько и надевавшим их курсантам. Многие из фильтрующих бачков давно уже не работали, то есть защищали солдата вообще от всех газов - в том числе и от кислорода.

Потом шли команды "Противник слева/справа" и небольшая пробежка до огневых позиций, чтобы вовремя успеть пострелять в противника на мишенном поле. По пути тщательно хором повторялись тактико-технические характеристики и материальная часть АКС-74, а также меры безопасности при стрельбе. В последних говорилось, что стрелять по всякой живности - особенно в людей - нельзя, потому как это не хорошо. 

Прибыв на полевой учебный центр, застава разбивалась на восемь или девять смен - по пять рыл в каждой. Каждая смена по очереди стреляла. Остальные в это время бросали учебные гранаты, занимались разборкой-сборкой автомата и в миллионный раз повторяла меры безопасности. 

Вскоре наступал черед и моей смены. Нам выдавали по двенадцать патронов. По команде майора пятерка рвалась на установленные позиции. Если кто-то где-то в чем-то ошибался, то ощутимо получал по голове сигнальным флажком от майора. Само упражнение называлось стрельбой из положения лежа из-за укрытия. Было всего три цели: ближняя ростовая (группа атакующей пехоты) - 100-150 м, пулеметный расчет - 200-250 метров, дальняя ростовая (группа отступающей пехоты) - 300-350 метров. Каждая мишень стояла от 10 до 25 секунд, так что целиться надо было быстро. За стрельбу мы получали оценки. И горе на лысые головы тех, кто не попал ни разу.

Отстрелявшись, мы попадали в зону боевых действий с применением химического оружия. Там мы до одури надевали, надевали и еще много раз надевали противогаз с ОЗК (общевойсковой защитный комплект). Кто не знает, что такое ОЗК, даже и объяснять не буду. Не обижайтесь, но не поймете. Пока шкурой не прочувствуете. Скажу одно: мне хватило двух кругов по стадиону в сорокаградусную жару, чтобы до конца службы возненавидеть это орудие пыток. После ЗОМПа наступал самый трагический момент - возвращение.

Одно такое "бегство из ада" из-за всей его унизительности мне особенно запомнилось. В тот раз я отстрелялся плохо. Как, собственно, и вся застава. Майор был в ярости и сказал нам, что такая хуйня не пройдет. А потом тихо, сквозь зубы приказал сержантам: "Этих - стереть…" И пошел в отряд сам. Началась война. Противник нападал со всех сторон. Мы падали в дорожную пыль, передергивали затворы и "вели по нему огонь". Затем в ход пошло ядерное оружие. Пытаясь защититься от взрывов, мы с размаху бросались на щебень, пряча под себя автоматы. Условные вражеские вертолеты кружили над нами, вынуждая нашу заставу разбегаться на 50 метров в радиусе по лесу и, валясь на спину, стрелять по ним. Раненых тащили на руках. И все это в противогазах, в задрачивающем режиме: "Два и пять, два и шесть… три! Не успели - на исходную!"

А дальше нам скомандовали: "Переползаниями марш!" И мы поползли. Камни больно впивались в тело, в противогазе было трудно дышать и видеть, постоянно кто-то толкался то руками, то ногами. Пот липкими струйками стекал по глазам и собирался у дыхательного клапана внизу лицевой маски. Пальцы судорожно цеплялись за песок и гравий, а мы ползли, упорно ползли вперед. Автомат отбил правую кисть. Локти и колени давно были исцарапаны. Руки и ноги от усталости уже давно отвалились. Все кругом оглашалось свистящей работой клапанов и тихой руганью.

Я полз вслепую, уже не думая: "За что? Почему?" Я просто мечтал об одном глотке свежего воздуха. И таких нас по лесной дороге ползло человек сорок-пятьдесят. Такая себе многометровая шевелящаяся композиция из курсантов. А рядом шли сержанты. Смеясь и подшучивая, они фотографировались на нашем фоне. Так, на память - о веселой службе.

Дополнение. Спустя 13 лет удалось посетить Оршанец - был проездом в Черкассах по делам фирмы. Ходил и смотрел по сторонам, как на места давно забытых боевых действий. Учебку переделали под центр подготовки контрактников пограничной службы. Вроде все то же самое, но по ощущениям - жалкая тень былого Оршанца. Спортгородок немного улучшили, а вот летние классы в лесу вообще почти не заметно - развалились. Поговорил с местным конрактником - бывшим десантником - на бывшей учебной заставе при полигоне (теперь это база подготовки кинологов). Его слова подтвердили мои наблюдения: нагрузки снижены, стреляют как и мы по 6 патронов, некоторые по несколько месяцев за полугодний срок обучения лежат в санчасти. По дороге на полигон, по которой столько бегали и ползали, встретил два взвода курсантов. Возвращались со стрельб. Впереди колоны вышагивали по паре девчонок, за ними шли парни. Так и подмывало сказать: "Ребят, один из ваших автоматов когда-то был моим. Почистите их хорошенько, пожалуйста!" :) Судя по следам, которые современные погранцы ни фига не маскировали, любят они нынче по дороге на ПУЦ конфеты, таблетки и курево. Сразу вспомнились наши походы - с постоянным повторением мер безопасности и ТТХ оружия. На лесную дорогу, описываемую в тексте, смотрел со смесью грусти, обиды и жалости к давно ушедшим временам, когда Оршанец мне казался грозным погранотрядом, мы - непреодолимой силой, а каждый день от подъема до отбоя едва ли ни борьбой за выживание. Теперь же, много лет спустя, я понимаю, что все те "страдания" и "бури эмоций" были всего лишь субъективным восприятием армейских будней. Все это накручивалось у нас в голове. А Оршанец как стоял, так и стоит. Только теперь он какой-то тихий.

Вот эта дорога. Глянешь - ни фига в ней нет. А в те времена на ней много чего происходило: по ней бегали, задыхаясь в противогазе, ползали до синяков и ссадин, таскали "раненых" и просто "отдыхали в упоре для отжима". Ее как-то называли в нашем курсантском фольклоре. Ее ненавидели. Забавная эта штука, психология...